ЧТО ВАС БЕСПОКОИТ? ХОТИТЕ ПОГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ?

Взялся посмотреть на стихи некие. Тилля Линдеманна, если знаете.

Aberglaube
Aus meinem Auge fallt ein Haar
ich wunsch mir was
sie waere tot
und nicht mehr da

Переводчики дают два варианта.

( Read more... )

Лекция Быкова по материалам Поттериады о фазовых переходах общества, холодной войне простого с правильным, христианском мифе, фашизме, мотоциклисте, Райкине, королях и капусте.

И, главное, что война будет и не надо бояться. Все закончится хорошо. Ну, и - не ждать, а готовиться.



( Read more... )

Совершив круг во времени, Дмитрий Юрьевич «Гоблин» Пучков возвратился к персонажу, в честь которого назвал свою «Краснознаменную переводческую артель им. Клима Чугункина». Он пригласил историка Клима Александровича Жукова и они сообща записали беседу на тему фильма «Собачье сердце».



По хронометражу беседа совпадает с точностью до минуты с исходным фильмом «Собачье сердце» (итал. «Cuore di cane», нем. «Warum bellt Herr Bobikow?» — «Почему лает господин Бобиков?») 1976 года с Максом фон Сюдовым в роли проф. Преображенского.



А уже в 1988 году Владимир Владимирович Бортко снял свой фильм. И уже фильм Бортко Дмитрий и Клим, само собой, и обсуждали. Привлекая и книгу, которая лучше. Хотя и не самое зрелое произведение Михаила Афанасьевича Булгакова.



( Read more... )

Название видео к делу не относится, про это ни полслова не сказали. Книжка называется «Наш князь и хан», рассказывает о битве за Москву на поле Куликовом. Но Веллер, в отличии от книжки, рассказывает про библиотеку Ивана Васильевича Грозного, который собирал все летописи под свой контроль (ничего не напоминает?), про Золотую Орду, Московию, суть административных отношений.



( Read more... )

UPD.
Тьфу, что это я «государственность» с большой буквы «г» написал? Подсознание вылезло. Не всего раба сегодня из себя выдавил.

- К сожалению, наука еще не открыла способов превращать чекистов в демократических лидеров.
- Но он же разговаривал, страной заведовал, поручения делал.
- Он и сейчас разговаривает, так что пользуйтесь случаем. Мы попытались, на время нам это удалось, мы пересадили ему гипофиз демократа. Но есрдце у него осталось чекистским. И вот пошел обратный процесс. Патриотизм.
- Неприличными словами не выражаться!
- Вот видите? Доктор Чубайс, дайте русскому народу нашатыря, Шарикова в Гаагу.

Зачастую в фильмах и книгах герои и события напоминают уже известные образцы. Но нельзя просто взять и переписать старую историю на новый лад, пусть даже не в повтор, а наперекор изначальному сюжету. Если "плагиат" что-то напоминает, то зритель скривится и посчитает, что его потчуют вторсырьем. Чтобы этого не случилось, достаточно небольшого намека, что автор знает про первоисточник и заимствует сознательно. Тогда между автором и публикой устанавливается род игры. "Ты знаешь и мы знаем. Посмотрим, куда ты клонишь." Намеком может быть имя героя или создателя произведения, использованное или лишь упомянутое, упоминание произведения, на манер того, как сделано во второй части Дон-Кихота относительно его первой части, географическое название. Какое-то имя собственное, однозначно говорящее о том, что автор опирается на чужое произведение.

Биография Мартина от детских лет до Ветров Зимы.

Есть легенда, что умирая Булгаков попросил дать ему рукопись его последнего романа и, прижимая тетради Мастера и Маргариты к груди, погрозил кому-то кулаком: "Чтобы знали". Что хотел, чтобы знали, а также кто, осталось неизвестным.

Но что можем узнать из его романа мы, даже не столько из самого романа, сколько из его публичной жизни. Мы можем узнать, что публика всеядна. Она была такой, видимо уже при Булгакове и испортил ее если и квартирный вопрос, то начавшийся не тогда, а задолго до описываемых событий. Вопрос, не решаемый человеком, а решаемый за него властями. И за решение этого вопроса человек готов на многое.
( Read more... )

Нет, определенно, Мединский -- вредитель и саботажник. Но хороший министр Культуры. Второе - потому что стимулирует у людей выбор книг ддя чтения, а первое потому, что книги эти - антисоветчина вопиющая. Да что там антисоветчина - антипутинщина!

Вот давайте взглянем на один абзац книги Child 44, по которой снят Номер 44 -- фильм забаненный МинКультом. Интересно, кстати, что для МинКульта дети -- это номера. Если приведется, мы еще вернемся к этой теме и осветим ее на том же материале подробнее. Итак:

What was important was that the man was dead. Everyone’s sense of order and certainty had dissolved. Who would take over? How would they run the country? What decisions would they make? Which officers would be in favour and which would be out of favour? What was acceptable under Stalin might be unacceptable under new rule. The absence of a leader would mean temporary paralysis. No one wanted to make a decision unless they knew their decision would be approved. For decades no one had taken action according to what they believed was right or wrong but by what they thought would please their leader. People had lived or died depending on his annotations on a list: a line against a name saved a person, no mark meant they were left to die. That was the judicial system — line or no line. Closing his eyes, Leo had been able to imagine the muted panic within the corridors of the Lubyanka. Their moral compass had been neglected for so long it spun out of control: north was south and east was west. As for questions of what was right and wrong — they had no idea. They’d forgotten how to decide. In times like these the safest course of action was to do as little as possible.

Что имело значение, так это то, что этот человек был мертв. Ощущение порядка и уверенности растворилось у всех. Кто заменит? Как они будут править страной? Какие решения примут? Какие сотрудники будут цениться, а какие цениьься перестанут? То, что принималось при Сталине, может быть неприемлемо при новом правительстве. Отсутствие лидера будет означать временный паралич. Никто не хотел принимать решения, если не знал, что его решения будут одобрены. Десятилетия никто не действовал исходя из своей веры в то что правильно или неправильно, а лишь из мыслей, понравится ли это вождю. Люди жили и умирали в зависимости от его пометок в списке: черта напротив имени спасала человека, отсутствие отметки значило, что они обречены умереть. Вот была система суда - линия или нет линии. Закрывая глаза, Лео мог представить тихую панику в корридорах Лубянки. Их нравственный компас игнорировался так долго, что стал недейственным: север был югом, а восток был западом. Что до вопросов о том, что правильно, а что нет - они не имели представления. Они позабыли, как решать. В пожобное время безопаснее всего было делать как можно меньше.

Спасибо, Мединский, ты открыл нам глаза.